Неточные совпадения
Затем толпы с гиком бросились
в воду и стали
погружать материал на дно.
«Позволено ли нам, бедным жителям земли, быть так дерзкими, чтобы спросить вас, о чем мечтаете?» — «Где находятся те счастливые места,
в которых порхает мысль ваша?» — «Можно ли знать имя той, которая
погрузила вас
в эту сладкую долину задумчивости?» Но он отвечал на все решительным невниманием, и приятные фразы канули, как
в воду.
Круг все чаще разрывался, люди падали, тащились по полу, увлекаемые вращением серой массы, отрывались, отползали
в сторону,
в сумрак; круг сокращался, — некоторые, черпая горстями взволнованную
воду в чане, брызгали ею
в лицо друг другу и, сбитые с ног, падали. Упала и эта маленькая неестественно легкая старушка, — кто-то поднял ее на руки, вынес из круга и
погрузил в темноту, точно
в воду.
Вскочил Захарий и, вместе с высоким, седым человеком, странно легко поднял ее,
погрузил в чан, —
вода выплеснулась через края и точно обожгла ноги людей, — они взвыли, закружились еще бешенее, снова падали, взвизгивая, тащились по полу, — Марина стояла
в воде неподвижно, лицо у нее было тоже неподвижное, каменное.
Беззвучно
погружая весла
в воду, лодку гнал широкоплечий, светловолосый парень
в серой рубахе.
Высокие, широкоплечие, мускулистые и молчаливые перевозчики,
в полушубках и броднях, ловко, привычно закинули чалки, закрепили их за столбы и, отложив запоры, выпустили стоявшие на пароме воза на берег и стали
грузить воза, сплошь устанавливая паром повозками и шарахающимися от
воды лошадьми.
Он прямо вошел
в воду и,
погрузив в нее брюхо, хвост и крылья, стал прыгать по
воде.
Обмакнув панты
в воду, он давал им немного остынуть, сдувая ртом пар, затем опять
погружал их
в котел и опять остужал дуновением.
Перевозчик, бодрый старик, с напряжением
погружал весла
в темную
воду.
Любо тогда и жаркому солнцу оглядеться с вышины и
погрузить лучи
в холод стеклянных
вод и прибережным лесам ярко отсветиться
в водах.
Без особенного острого зрения различить во множестве плавающих уток по озеру или пруду, торчащие прямо, как палки, длинные шеи гагар и гоголей; последние еще заметнее, потому что они
погружают свое тело
в воду гораздо глубже всех других уток и шеи их торчат как будто прямо из
воды.
Нашу карету и повозку стали
грузить на паром, а нам подали большую косную лодку, на которую мы все должны были перейти по двум доскам, положенным с берега на край лодки; перевозчики
в пестрых мордовских рубахах, бредя по колени
в воде, повели под руки мою мать и няньку с сестрицей; вдруг один из перевозчиков, рослый и загорелый, схватил меня на руки и понес прямо по
воде в лодку, а отец пошел рядом по дощечке, улыбаясь и ободряя меня, потому что я, по своей трусости, от которой еще не освободился, очень испугался такого неожиданного путешествия.
Рыбак должен стараться предупредить все эти опасные проделки и, угадав по быстроте движений, что у него взял головль, не пускать его со дна наружу, пока он не утомится и не присмиреет, иногда
погружая для этого конец удилища
в воду.
Есть еще наплавки, получаемые из-за границы, сделанные из одного гусиного толстого пера и устроенные точно так же, как сейчас описанные мною наплавки; но они пригодны только для удочки наплавной, без
грузила, ибо слишком легки; притом толстый конец пера,
в котором утверждается петелька, обыкновенно заклеивается сургучом или особенною смолою; если
вода как-нибудь туда проникнет, то наполнит пустоту пера, и наплавок будет тонуть; притом они не видки на
воде.
Если возьмет очень большая рыба и вы не умеете или не можете заставить ее ходить на кругах
в глубине, если она бросится на поверхность
воды и пойдет прямо от вас, то надобно попробовать заворотить ее вбок,
погрузив удилище до половины
в воду; если же это не поможет и, напротив, рыба, идя вверх, прочь от вас, начнет вытягивать лесу и удилище
в одну прямую линию, то бросьте сейчас удилище
в воду.
Большого сорта крючки, и даже средние, на толстых лесах или крепких шнурках с
грузилом, если
вода быстра, насаживаются рыбкою, опускаются на дно реки, пруда или озера, предпочтительно возле берега, около корней и коряг, и привязываются к воткнутому
в берег колу, удилищу или кусту.
В самом деле, это было забавное зрелище: как скоро бросят калач
в воду, то несколько из самых крупных карпий (а иногда и одна) схватят калач и
погрузят его
в воду; но, не имея возможности его откусить, скоро выпустят изо рта свою добычу, которая сейчас всплывет на поверхность
воды; за нею немедленно являются и карпии, уже
в большем числе, и с большею жадностью и смелостью схватывают калач со всех сторон, таскают, дергают, ныряют с ним, и как скоро он немного размокнет, то разрывают на куски и проглатывают
в одну минуту.
Охотники хорошо это знают и на реках и озерах, берега которых совершенно голы, прибегают к хитрости, устроивают искусственную зелень: срубают вершину какого-нибудь молодого дерева (если оно мало, то два и три) или целый куст тальнику, вербы, выбирают удобное для уженья место и кладут их на
воду,
погрузив до половины и воткнув нижние, заостренные концы
в берег.
Такие складные удилища, хорошо отделанные, с набалдашником и наконечником, имеют наружность толстой красивой палки; кто увидит их
в первый раз, тот и не узнает, что это целая удочка; но, во-первых, оно стоит очень недешево; во-вторых, для большой рыбы оно не удобно и не благонадежно: ибо у него гнется только верхушка, то есть первое коленце, состоящее из китового уса или камышинки, а для вытаскивания крупной рыбы необходимо, чтобы гибь постепенно проходила сквозь удилище по крайней мере до половины его; в-третьих, его надобно держать всегда
в руках или класть на что-нибудь сухое, а если станешь класть на
воду, что иногда неизбежно, то оно намокнет, разбухнет и даже со временем треснет; к тому же размокшие коленца, покуда не высохнут, не будут свободно вкладываться одно
в другое; в-четвертых, все это надо делать неторопливо и аккуратно — качества, противоположные натуре русского человека: всякий раз вынимать, вытирать, вкладывать, свинчивать, развинчивать, привязывать и отвязывать лесу с наплавком,
грузилом и крючком, которую опять надобно на что-нибудь намотать, положить
в футляр или ящичек и куда-нибудь спрятать…
В тихое время и на тихой
воде,
в верховьях прудов, где материк стоит наравне с берегами, обросшими лесом, листья застилают
воду иногда так густо, что трудно закинуть удочку, и если
грузило легко, то крючок с насадкой будет лежать на листьях; разумеется, надобно добиться, чтобы крючок опустился и наплавок встал; удить надобно всячески, то есть и очень мелко и глубоко, потому что рыба иногда берет очень высоко, под самыми листьями, а иногда со дна.
Рыбак с острогою осторожно, соблюдая возможную тишину,
погружает понемногу
в воду свой нептуновский трезубец и, доведя его на четверть расстояния до спины рыбы, проворно вонзает
в нее зазубренные иглы остроги.
Ерши берут и заклевывают верно, без обмана, и почти всегда
погружают наплавок
в воду, но иногда ведут
в сторону, тряся его; нередко, вынимая просто удочку, вытаскиваете ерша, который держал крючок во рту.
Надобно стараться приучить ее клевать со дна; тут она утаскивает и
погружает наплавок
в воду, а потому подсекать ее нетрудно, и только тут можно удить на две удочки; если же вы удите на весу, то надобно подсекать ту же минуту, как скоро она потащит наплавок или начнет его
погружать.
2) Можно удить без наплавка с
грузилом очень тяжелым, находящимся
в расстоянии двух и даже трех четвертей от крючка:
грузило ляжет на дно, а леса с червяком будет извиваться по течению
воды.
Как можно надобно стараться, чтобы не класть удилища на
воду и не
погружать их концов
в воду.
Клев ее быстр; она налетает с разбега и вдруг утаскивает наплавок
в сторону, иногда
погружая его и
в воду; а если сама попадет на крючок, что бывает нередко, то натянет лесу и дернет даже за удилище, если вы не вдруг подсечете.
Грузилом называется кусочек металла, почти всегда свинца (ибо он тяжел и мягок), прикрепляемого к лесе,
в недальнем расстоянии от крючка для его погружения
в воду.
Высмотрев издали удобное место, [Удобными местами считаются омуточки, ямки, где
вода завертывается и бежит тише и где форель выпрыгивает иногда на поверхность, ловя червячков, падающих с дерев, мошек и других насекомых.] надобно подкрадываться из-за кустов и, пропустив сквозь них длинное прямое удилище, на конце которого навита коротенькая леса без наплавка с небольшим
грузилом, крючком и насадкою красного навозного червяка, тихонько развить лесу и опустить
в воду; если рыба вас не увидит, то она схватит
в ту же секунду, иногда едва допустит червяка погрузиться
в воду.
При раннем весеннем уженье, которое может иногда начинаться
в исходе апреля, когда
в реках еще много
воды и они бегут быстрее обыкновенного, надобно
грузило прибавить, чтобы крючок опускался как можно глубже, потому что удить приходится
в натяжку, то есть леса стремлением
воды будет натягиваться и крючок не будет касаться дна, а это весной необходимо.
Сазан берет тихо и везет наплавок с возрастающей скоростью, не вдруг
погружая его
в воду; но как скоро вы его подсечете, он бросается с невероятною быстротой прямо от вас, диагонально поднимаясь кверху и вытягивая
в прямую линию лесу и удилище.
Щука гуляла с ним по широкому пруду,
погружая даже удилище совсем
в воду; рыбак плавал за нею
в лодке; как скоро рыба останавливалась, он брал удилище
в руки и начинал водить; как скоро натягивалась леса прямо — бросал удилище.
Во всякое время года выгодны для уженья перекаты (мелкие места реки), устья впадающих речек и ручьев, ямы, выбитые падением
воды под мельничными колесами и вешняками. Перекаты — проходное место рыбы, переплывающей из одного омута
в другой, скатывающейся вниз, когда
вода идет на убыль, и стремящейся вверх, когда
вода прибывает; перекаты всегда быстры, следовательно удить надобно со дна и с тяжелыми
грузилами. Течение
воды будет тащить и шевелить насадку на крючке, и проходящая рыба станет хватать ее.
— Народ гнать на работу. Только отвернись — сейчас
в кабак… Я вам говорю: разбойники и протоканальи! А всех хуже наши каменские… Заберут задатки и
в кабак, а там как хочешь и выворачивайся, хоть сам сталкивай барки
в воду да
грузи!..
— За Кыном по-настоящему следовало бы схватиться, — объяснял Савоська. — Да видишь, под самым Кыном перебор сумлительный… Он бы и ничего, перебор-от, да, вишь, кыновляне караван
грузят в реке, ну, либо на караван барку снесет, либо на перебор, только держись за грядки. Одинова там барку вверх дном выворотило. Силища несосветимая у этой
воды! Другой сплавщик не боится перебора, так опять прямо
в кыновский караван врежется: и свою барку загубит, и кыновским достанется.
Лужа крови. Мои руки по локоть
в крови. Кровяные пятна на простынях. Красные сгустки и комки марли. А Пелагея Ивановна уже встряхивает младенца и похлопывает его. Аксинья гремит ведрами, наливая
в тазы
воду. Младенца
погружают то
в холодную, то
в горячую
воду. Он молчит, и голова его безжизненно, словно на ниточке, болтается из стороны
в сторону. Но вот вдруг не то скрип, не то вздох, а за ним слабый, хриплый первый крик.
Очевидно, что тут, кроме ловкости, надо много силы: быстрое течение сносит наметку вниз, для чего иногда нужно конец шеста положить на плечо, чтоб на упоре легче было прямо
погрузить наметку
в воду: ибо наметка должна идти прямо поперек реки и разом всеми тремя сторонами рамы прикоснуться к стенам берега, чтоб захватить стоящую возле него рыбу.
Я помню у одного охотника ястреба шести осеней; это была чудная птица, брал все что ни попало, даже грачей;
в разное время поймал более десяти вальдшнепов; один раз вцепился
в серую дикую утку (полукрякву) и долго плавал с ней по пруду, несмотря на то, что утка ныряла и
погружала его
в воду; наконец, она бросилась
в камыш, и ястреб отцепился; уток-чирят ловил при всяком удобном случае;
в шестое лето он стал не так резов и умер на седьмую зиму внезапно, от какой-то болезни.
Кто подвязывал наплавок к самому
грузилу, кто удил вовсе без наплавка, кто болтал удилищем
в воде, услыхав от одного из гребцов, что окуни бросаются на шум и на муть...
«Сидя на берегу речки у самого мельничного омута, — рассказывала Измарагда, — колдунья
в воду пустые горшки
грузила; оттого сряду пять недель дожди лили неуёмные, сиверки дули холодные и
в тот год весь хлеб пропал — не воротили на семена…» А еще однажды при Тане же приходила
в келарню из обители Рассохиных вечно растрепанная, вечно дрожащая, с камилавкой на боку, мать Меропея…
Очень помню, что оба кречета жили
в одной большой клетке, загороженной из частокола на родниковом ключе, и что
в жаркое время кречета сидели,
погрузив ноги
в холодную
воду.
— Ходкий, неча сказать!.. — захохотал Корней. — Теперь у Макарья, что водке из-под лодки, что этому товару, одна цена. Наш хозяин решил всего тюленя, что ни привез на ярманку,
в Оку покидать; пущай, говорит, водяные черти кашу себе маслят. Баржа у нас тут где-то на Низу с этой дрянью застряла, так хозяин дал мне пору́ченность весь жир
в воду, а баржу
погрузить другим товаром да наскоро к Макарью вести.
— И то не успеем! — согласилась Дуня и, схватив свою мочалку,
погрузила ее
в ведро с мыльной
водой и стремительно кинулась мыть полы…
Благородный олень стоял
в воде и время от времени
в холодную темную влагу
погружал свою морду, добывая со дна водяной лютик.
Еще недолгая упорная работа, несколько томительных минут её, и все четыре замка австрийских пушек находятся теперь
в руках Иоле. Все также лихорадочно-быстро он привязывает их к концу каната, чтобы не производить шума при резком бросании их с палубы и тихо-тихо
погружает канат с замками за борт,
в воду.
Золотое солнце вспыхнуло
в последний раз алым пожаром на небе и
погрузило свой огненный шар
в мгновенно посиневшие
воды Дрина.
Но самая на первых порах жуткая операция была — обволакивание вас
в постели ранним утром холодной простыней. Верзила-швейцарец входил к вам с словами:"Доброе утро, хорошо ли вам спалось?" — и безжалостно начинал
погружать вас
в этот холодный и мокрый саван. Но через пять минут вы начинали чувствовать приятную теплоту, и когда вас спускали вниз,
в отделение гидротерапии, на руках, вы бывали уж
в транспирации и вас окачивали опять холодной
водой.
Пустишь леску саженей
в десять без
грузила, с бабочкой или с жуком, чтоб приманка поверху плавала, стоишь
в воде без штанов и пускаешь по течению, а голавль — дерг!
Он взглянул на ту, которая их произнесла, привстал разом с своего места, несмотря на то, что должен был
погрузить ноги
в воду, наполнявшую уже экипаж, вырвал у кучера вожжи и с окликом, огласившим оба берега, круто и сильно повернул лошадей
в правую сторону.